Александр Листовский - Конармия[Часть первая]
Тюрин, открыв глаза, смотрел на нее.
— Ой, миленький! Лучше тебе? — почти вскрикнула Цуська.
Тюрин ничего не ответил, продолжая смотреть на нее.
— Ты ведь три дня в бреду лежал, — заговорила она. — То в атаку кидался, то Сашу поминал.
— Дзионьков взяли? — тихо спросил Тюрин.
— Нет. Пулеметами нас отбили, — сказала Дуська. В глазах Тюрина промелькнула тревога.
— И что, большие потери?
— Большие. Из вашего эскадрона трех человек убили. Позднякова, Мишуту и взводного Бобкина. У нас — Гришина и Приходько. А пораненных!.. Петьку-махновца конь к панам занес. Удила закусил. Потом разведка нашла его. Как есть весь штыками поколотый! Надругались, гады, над ним. И тебе то же было б, если не Вихров. Тюрин широко раскрыл глаза.
— Вихров? А что Вихров? — спросил он тревожно.
— Так он же тебя на коня взял. Как они с пулеметов ударили — мы назад, а ты остался. Вот он, значит, вернулся и поднял тебя… Ты лежи, лежи себе, — вдруг забеспокоилась Дуська, бережно прикрывая его одеялом…
С раннего утра 5 июня на землю опустился сильный туман. Моросил мелкий надоедливый дождь. Воздух был полон приглушенных звуков. Слышался конский топот, тихие голоса, постукивание артиллерийских запряжек: сосредоточиваясь к месту прорыва, по раскисшим дорогам шли полки и дивизии. В начале шестого часа утра первая бригада 4-й дивизии вошла в деревню Молчановку.
Взводный Ступак, еще на походе временно заступивший на место заболевшего командира эскадрона, чертил ножнами шашки по мокрой земле и, с трудом подбирая слова, говорил, обращаясь к бойцам:
— Значица, товарищи бойцы, понимать надо так: паны забрались в окопы и интересуются знать, как, мол, бу-денновцы достанут до них через проволоку. Положение наше, товарищи, трудное. Проще сказать, тяжелое положение. Но, как говорит товарищ Ленин, нет ничего невозможного. Правильно. Нам надо только набраться духу и вдарить так, чтобы у панов очи разом на лоб повылазили. Надо им показать, что такое есть Конная армия, с которой им надо не смеяться, а плакать…
Тут он ввернул хлесткую прибаутку, встреченную бойцами взрывом веселого смеха, и еще раз пояснил, что под властью панов томится пол-Украины, а в тюрьмы брошено несколько тысяч красноармейцев, которые умирают с голоду.
По улице послышался быстрый конский топот. К Ступаку подскакал захлестанный грязью боец. Он нагнулся с седла и шепнул ему что-то. У Ступака дрогнула светлая бровь, он повернулся к эскадрону и подал команду.
Бойцы торопливо оправляли седловку, разбирали поводья и поспешно садились. Вдруг по рядам прошло радостное оживление. Из глубины улицы мчалось несколько всадников. Несмотря на туман, Ступак сразу же узнал Буденного. Плечом к плечу с ним скакал Ворошилов. В двух шагах за ними ехал Зотов. Вслед ему скакали два трубача-сигналиста и казак с кумачовым значком.
— Какого полка? — спросил Буденный, равняясь с головным эскадроном. — А, Ступак! — узнал он командира. — Начдива не видел?
— Да вот он, начдив, Семен Михайлович, — показал стоявший на фланге старый боец.
Навстречу Буденному скакал начдив Карачаев (Городовиков уехал в Харьков). Лошадь, согнув шею, легко несла на себе словно влитого в седло большого смуглого всадника в сдвинутой на затылок смушковой папахе.
— Чего же вы, товарищи, до сих пор толчетесь на месте? — спросил Буденный, нахмурившись, когда Карачаев подъехал кнему и доложил обстановку.
— Сейчас начнем, товарищ командующий. Третья бригада задержалась, — сказал Карачаев.
— Так подтолкнуть надо! — бодро сказал Ворошилов. — Справа Пархоменко уже напирает, слева — Морозов! Смотрите, как погода благоприятствует. Кругом туман. Ну-ка, живей отдавайте распоряжения! Тут их и всего-то на один хороший удар.
Карачаев молча поднял руку к папахе, блеснул темными глазами и, повернув лошадь, умчался.
Ворошилов взглянул на часы. Было без четверти шесть.
Растянувшись длинной колонной, со стороны Шапеев-ки подходила бригада 14-й дивизии. По приказу Реввоенсовета Конной армии бригада выделялась в резерв 4-й дивизии, прорывавшей фронт на самом тяжелом участке.
Узнав, что на колокольне находится наблюдательный пункт, Буденный и Ворошилов поднялись по узенькой лесенке на верхнюю площадку. Начальник штаба 4-й дивизии Косогов, молодой, худощавый человек с подбритыми усиками, облокотись на перила, смотрел в бинокль. Буденный очень уважал Косогова за сообразительность и частенько прислушивался к его мнению. Так и на этот раз он внимательно посмотрел на него.
— Ну, что там узрели, Иван Дмитриевич? — спросил Буденный.
— По-моему, здесь находится стык между какими-то частями, — отвечал Косогов, выпрямляясь и подробно докладывая свои соображения.
Стоял сплошной гул батарей. Прямо против того места, где остановился Буденный, и немного правее горевшего стога сена виднелись широкие полосы проволочных заграждений. Позади проволоки тянулись окопы. В глубине, вдоль опушки синевшего леса, двигалась, колыхаясь, какая-то масса: к месту боя подходили резервы 13-й познанской дивизии противника. Ближе, шагах в пятистах, Буденный отчетливо увидел уланов. Они стояли редкой цепочкой, маскируясь между кустами.
— Ага, вот они, голуби, как на ладони стоят, — сказал Буденный. — Ну что ж, возьмем «языка».
Он приказал Феде позвать связных, сел на лошадь и тронул шагом вдоль фронта, прикрываясь поросшей кустами лощиной.
Не отъехали они и сотни шагов, как у самой мельницы разорвался снаряд.
— Смотри-ка, — сказал Буденный, оглядываясь, — ударили по тому самому месту, где мы стояли! Педанты, а все-таки здорово бьют!
Вправо среди кустарника показались уланы.
Связной штабного эскадрона Щербина — молодой кубанский казак, слывший среди бойцов краснобаем, посланный для связи к начдиву, выехал в эту минуту на высокий курган и тоже увидел уланов. Уланы — их было около полуэскадрона, а Щербина после клялся, что их был целый полк, — рысью спускались по склону лощины. Наперерез им, прикрываясь высоким кустарником, скакало несколько всадников. Впереди на крупной буланой лошади мчался всадник в защитной фуражке. Щербина сразу же узнал в нем Буденного.
Ошеломленные внезапной встречей, уланы нерешительно схватились за сабли. Буденный рванул из ножен клинок, прочертил над головой сверкающий круг и бросился навстречу уланам. Всадники сшиблись. У Щербины зарябило в глазах: где свои и чужие — разобрать было трудно. Но потом он ясно увидел, как Буденный схватил за шиворот ударившегося в бегство улана и сильным рывком стащил его с седла.
Остальные уланы в полный мах пустились в сторону Озерна.
Буденный со своими всадниками — их было десять или двенадцать — рысью возвращался назад. Впереди него, прихрамывая, бежал пленный улан.
Буденный слез с лошади и с усмешкой в зеленоватых глазах взглянул на улана.
— Что же ты, дружище, два раза стрелял в меня и не попал? — спросил он, усмехнувшись. — Э, брат, так не годится! Кавалеристу стыдно промахиваться… Ну, говори, какой части?
— Першего швадрона тщецьего уланскего пулку, — вытянувшись, ответил улан…
Ворошилов с кургана следил в бинокль за полем боя.
Издали наплывал перекатами треск ружейной и пулеметной стрельбы. Справа, как раз с того места, где надвинувшаяся на солнце туча отбрасывала длинную тень и где наступала вторая бригада под начальством комбрига Тюленева, доносились крики. Левый фланг, где находился комбриг, сильно продвинулся вперед, охватывая Озерна слева, правый продолжал оставаться на месте. Ворошилов посмотрел в бинокль: залегшие цепи не продвигались вперед; перед ними то тут, то там, как на шахматной доске, вспыхивали черные клубочки артиллерийских разрывов.
«Нужно помочь комбригу», — подумал Ворошилов. Он сказал начальнику артиллерии, что едет к Тюленеву.
Обогнав перемещавшийся к правому флангу 23-й полк 4-й дивизии, Ворошилов прискакал во вторую бригаду, слез с лошади и передал ее ординарцу. Вокруг часто посвистывали пули. Ворошилов побежал вперед, обгоняя пулеметчиков, тащивших тяжелые пулеметы на дребезжащих катках. На склоне лощины Ворошилов заметил бойцов. Его тоже увидели — красноармейцы бежали, ложились, бросались рывками вперед. Рядом с Ворошиловым послышался шорох. По кустам лез медведем громадный, совсем еще молодой парень — не то боец, не то командир. Громко сопя и ругаясь вполголоса, он волочил за собой огромную жердь. Ворошилову достаточно было взглянуть на бойца краешком глаза, чтобы определить в нем шахтера. Великан перехватил его взгляд и приветливо крикнул:
— Товарищу Ворошилову! Во братва повалила, как вы приехали. Сейчас панам духу дадут.
— Это зачем? — спросил Ворошилов, показывая глазами на жердь.
— Проволоку рвать. У меня крючок здесь насаженный, — с живостью ответил шахтер. Он перевернул жердь и показал массивный крючок. — Мы с ребятами уже приловчились… Как ее, значит, подденешь…
![Александр Листовский - Конармия [Часть первая]](/uploads/posts/books/239634/239634.jpg)
